про старого Мастера

Когда родилась моя сестренка, в школу я еще не ходила, но это была последняя дошкольная весна. Жили мы в городе, времена были еще такие, что дети гулять во двор ходили одни. Сестренка родилась в середине апреля. И так сложилось, что я к ее рождению считалась уже достаточно самостоятельной и взрослые до самой школы, месяцев на 5, доверили мне меня и занимались только что родившейся малышкой и остальными делами. В тот год, помню, мы даже не ездили ни на дачу, ни на море.

  Папа мой был физик-ядерщик, на работу к нему было нельзя, а пропадал он на работе - когда были "эксперименты" - и целыми сутками. И отпуск папа проводил не с нами, даже когда мы были на море, а  - на "шабашке", на Камчатке (!!), с такими же, как он, с детства знакомыми мне людьми - физиками. И в ответ на моё возмущение этим однажды сказал, что, если он поедет с нами, то на море не хватит, а , разве что на электричке покататься..

  Мама выкатывала коляску во двор, садилась с ней и с каким-нибудь рукоделием на скамейку - и это присутствие мамы "тоже на улице" давало мне возможность и желание исследовать близлежащий мир.

  За нашим шестиэтажным домом были тогда одноэтажные бараки, в которых работали частные мастерские. В ближайшей к углу нашего дома работал портной. Лет ему было, как мне тогда казалось, не меньше 100. Я и сейчас думаю, что не меньше 80 было. И он был - Портной. Мастер. Я сама слышала,чтоему говорили важные мужчины, забиравшие у него костюмы, которые перед этим примеривались и очень придирчиво осматривались мастером, когда облаченный важный человек выходил из крошечной кабинки в углу барачной комнаты, уставленной манекенами, огромной доской на козлах-импровизированным столом и тремя разными швейными машинами, одна из которых была машина деда этого портного, тоже Портного и называлась почти как хозяин соседней мастерской - Зингер. Фамилия того хозяина заканчивалась на такие же четыре буквы .

  А вот фамилия этого была смешная - Квас. Хотя был он такой очень колоритный, бабелевский еврей - интеллигент.  В этой мастерской я могла сесть на скамеечку, которая служила постаментом людям во время примерок (тогда я изгонялась) и слушать все, что говорит во время работы мастер. Говорил он все время. Но задавать ему вопросы было нельзя - он тогда сбивался, сердился и мог выгнать на весь день 

 Вот в этой мастерской я услышала, что если женщина раздета хоть сколько-нибудь на людях, это примитивно. ( а я была в том возасте, когда своего мнения на эти темы у меня еще не родилось)

  И что бикини (название это, кажется, именно тогда вошло в лексикон людей) - это изобретение женоненавистника (я вечером спрашивала у дедушки что такое женоненавистник). Что самое красивое одеяние для женщины - платье до пола и в другой одежде она так никогда и не поймет, что такое быть женщиной. Думаю - он имел в виду что-то вроде "леди".

   Что одежда должна быть настолько удобной, чтобы человек мог забыть о ней непосредственно после того, как наденет, а то, что есть люди-манекены - это большое несчастье, и, несомненно, происки самого врага рода человеческого. И что одежда должна помогать жить человеку, а не человек должен жить, чтобы суметь нарядиться и служить своей одежде подставкой для ее, одежды, демонстрации.

 Он, если я не ошибаюсь, обшивал партаппарат - элиту того времени. В нашем доме тоже жили министры, даже несколько.

  Должна признаться, что с тех самых пор во мне родилась любовь к одежде до пола (первую юбку такой длины я сшила сама себе, будучи шестиклассницей, такие тогда совершенно не носили, это было революционно и странно). И безразличие к тому, радует ли моя одежда чей бы то ни было глаз - тоже родилось именно тогда. "Мы не для этого" - говорил старичок-портной. Не для того, чтобы радовать кого-то одеждой. Вот выражением лица - другое дело  А особенно - тем, что говорим и делаем.

  Еще помню, что он говорил: люди сами себя лишили праздников, когда стали носить каждый день праздничную одежду.    И что нельзя пренебрегать тем, что нам самим хочется надеть. И что одежда - для того, чтобы заботиться о человеке, согревать и облекать комфортом. И она должна быть такой, чтобы о ней заботиться нужно было как можно меньше, а она "не теряла достойного вида"

  И про моду - что это придумали люди, которым надо было продать побольше мануфактуры (именно так назвал)  после того, как придумали мануфактурные фабрики. И что раньше одежда оставалась прочной в течение нескольких поколений не просто так, а потому, что ее и делали - для нескольких поколений. А с изобретением мануфактур придумали и как сделать полотно не таким прочным, чтобы не носилось особо долго и люди выбрасывали одежду почаще. 

  И именно там я услышала, что для того, чтобы носить отцовский сюртук, надо было так любить отца, что этот сюртук мог заменить отцовскую руку на плече. А в нынешние времена, последние времена, люди даже самых близких ненавидят настолько, что им и думать противно надеть родительскую одежду,  для них родители просто чужие противные люди и одежда их - грязная.

  Помню, именно там услышала, что когда человека любишь - то берешь одежду этого человека, надеваешь на себя - и будто он снова рядом. И что у него есть кофта его умершей жены, которую - ужас! - постирала много лет назад его домработница и этим лишила его большого утешения и  возможности закрыть глаза опустить в эту кофту лицо - и быть снова с ней. Кажется, ее звали Дора.

  Он был очень маленького роста, этот старичок-Портной.  Это был такой типаж...похожий на Зиновия Гердта, но еще меньше. Между рассуждениями по русски я слышала нерусские слова. Был ли это иврит - не знаю. Но этот старичок сказал, что Бога зовут и Элогим, и Яхве, ( я запомнила эти слова, прыгая со скакалкой под их ритмическое повторение, они казались мне чем-то вроде считалки; "Эло-гим - и - Ях-ве ), и что Бог сказал Моисею в ответ на вопрос, как его зовут, что его зовут "Сущий" и он есть тот, кто есть и был, тот , кто был, и будет, тот, кто будет. И я, с придыханием, спросила "это был Ленин?" на что мастер с видимой досадой сказал "Тьфу!" - и выгнал меня на весь текущий тогда день.