Мысли из разного времени

Почему я против отдыха детей за границей по сиротским программам:

Как себя чувствует ребенок, который растет на всем готовом, избыточном, оплаченном, к примеру, многочисленными и богатыми спонсорами, "итальянскими родителями", и экономией бюджета приемной семьи засчет этой самой заграницы, санаториев, больницкакбынаобследованиемесяцкаждыйгод и тому подобного?

А как он чувствует себя в тот момент, когда лишается всего этого по разным причинам - от "теперь ты уже вырос, у нас новые дети" - до " мы не можем больше приглашать тебя, мы теперь приглашаем маленького мальчика"?

Конечно, я знаю, бывают другие случаи. Бывают усыновления в Италию и Испанию взрослых уже детей, родственные отношения с родителями-воспитателями. Но я знаю реальные случаи, когда это не получилось. А получилось именно так, как я обозначила в кавычках.

Как правильнее - дать "по максимуму" в детстве, неважно за какой счет - или наоборот, снизить планку потребления до такого минимума, чтобы самостоятельная жизнь с зарплатой молодого специалиста в 250 рублей показалась райской жизнью засчет того, что теперь их можно тратить именно так. как хочется самому, не оглядываясь на людей рядом?

Мой опыт за то, чтобы не превышать тот жизненный уровень, который реально будет иметь моим детям без меня. 

И вообще - для меня задача родителя в общем, и родителя приемного в частности - в первую очередь - в том, чтобы научить ребенка жить - без себя. 

Без посторонней помощи. Собственными ресурсами. Уметь их зарабатывать, тратить и получать от жизни максимальное удовольствие.

Про удовольствие от жизни:

Теперь информации - переизбыток. И все, конечно, много раз читали и слышали о том, что то, как мы воспринимаем происходящее - важнее того, что именно происходит. 

И про то, что происходит только то, что должно происходить, тоже, конечно, все слышали. 

Мне к этому есть что добавить. В моей картине мира мы живем, исполняя исключительно собственные желания. Или неся ответственность за опять же - собственные, уже исполненные раньше, желания. И все оговорки на эту тему для меня только подтверждают это.

Когда мы умрем, я думаю, мы узнаем ответы и на те "за что?", которые пока остаются без ответа. 

Так или иначе - я думаю, что в этом мире все устроено потрясающе гармонично, красиво и стройно. Даже когда выглядит наоборот.

И всякий раз , делая выбор, мы выполняем свои желания. Гармония для нас, субъективно, нарушается только тогда, когда мы начинаем врать сами себе, что "мы не этого хотели". 

У Экзюпери есть пронзительно яркая картина:

На первом из этих астероидов жил король. Облаченный, согласно рангу, в

пурпур и горностай, он восседал на простеньком троне, но, тем не менее,

выглядел очень величественно.

-- О, вот и подданный! -- воскликнул король, когда увидел

приближавшегося к нему маленького принца.

И маленький принц спросил себя: "Как же он меня узнал, если никогда

прежде не видал?"

Он не ведал, что короли очень просто смотрят на мир: для них все люди

-- подданные.

-- Подойди, дабы мне было лучше видно тебя, -- велел король,

преисполненный гордости при мысли о том, что теперь он и впрямь стал для

кого-то королем.

Маленький принц посмотрел по сторонам, не найдется ли какого сиденья,

но великолепная горностаевая мантия короля крупными складками покрывала всю

планету. Поэтому принцу пришлось стоять. Он был утомлен и зевнул.

-- По этикету, зевать в присутствии короля возбраняется, -- объявил

монарх. -- Я запрещаю тебе зевать.

-- Я ничего не могу с собой поделать. Я не нарочно, -- ответил вконец

смущенный маленький принц. -- Я долго был в дороге и совсем не спал.

-- Вот как? -- молвил король. -- В таком случае я повелеваю тебе

зевать. Я уже много лет не видел зевающих людей. Зевок -- весьма занятное

зрелище. Ну же! Зевни еще раз! Это приказ.

-- Но мне страшно... я больше не могу... -- пробормотал маленький

принц, вконец сбитый с толку.

-- Хм! -- ответил король. -- Хм! Что ж, тогда повелеваю тебе то зевать,

то...

У короля немного заплетался язык, и это рассердило его.

Ибо прежде всего он требовал уважения к своей особе и не терпел

неповиновения. Ведь он был самодержцем. Но, помимо этого, он был славным

малым, а посему и приказания отдавал разумные.

"Если бы я, к примеру, велел генералу обернуться какой-нибудь морской

птицей, -- говорил он, -- а генерал не подчинился мне, то вины генерала в

этом не было бы. Виноват был бы я сам".

-- Можно мне сесть? -- робко осведомился, наконец, маленький принц.

-- Я повелеваю тебе сесть, -- отвечал король, величаво подбирая полу

своей складчатой горностаевой мантии.

Но принцу не давал покоя один вопрос... Планета совсем крошечная. Чем

же тут правит этот король?

-- Ваше величество, -- сказал он, -- нижайше прошу прощения, но я

вынужден задать вам вопрос...

-- Я повелеваю тебе задать мне вопрос! -- поспешно заверил его король.

-- Ваше величество, над чем вы царствуете?

-- Надо всем, -- с величественной простотой ответил король.

-- Надо всем?

Король взмахнул рукой, обводя жестом свою планету, а также другие

планеты, да впридачу еще и звезды.

-- Надо всем этим? -- спросил маленький принц.

-- Надо всем этим, -- ответил король.

Ибо власть его была не только самодержавной, но и беспредельной.

-- И звезды повинуются вам?

-- Разумеется, повинуются, -- отвечал король. -- Мгновенно. Я не

допускаю непослушания.

Такое могущество показалось маленькому принцу достойным восхищения.

Будь он сам таким же полновластным правителем, мог бы любоваться закатом

солнца не сорок четыре, а семьдесят два, или сто, или даже двести раз на

дню, и ему даже не пришлось бы передвигать кресло. А поскольку он немного

загрустил, вспомнив свою крошечную покинутую планету, то набрался храбрости

и обратился к королю с просьбой:

-- Мне хотелось бы полюбоваться закатом... Окажите мне милость, велите

солнцу зайти...

-- Если бы я приказал генералу порхать с цветка на цветок подобно

бабочке, или написать трагическую пьесу, или превратиться в птицу, парящую

над морем, а генерал не исполнил полученный приказ, кто из нас двоих был бы

повинен в этом? -- сердито спросил король. -- Генерал или я сам?

-- Вы, -- твердо ответил принц.

-- Вот именно. Со всякого надо спрашивать лишь сообразно его

способностям, -- рассудил король и продолжал: -- Признанием пользуется

только та власть, которая опирается прежде всего прочего на благоразумие.

Если приказать своим подданным утопиться в море, они поднимут восстание. Я

имею право требовать повиновения лишь потому, что мои повеления разумны.

-- Как же тогда быть с моим закатом? -- напомнил ему маленький принц,

который никогда не забывал своих вопросов.

-- Получишь ты свой закат. Я велю это устроить. Но, как мудрый

правитель, сперва дождусь благоприятных условий.

-- И когда же они будут? -- осведомился маленький принц.

-- Хм! -- отвечал король. -- Хм!

Помолчав, он сверился с толстенным календарем и продолжал:

-- Хм! Хм! Ну, пожалуй, что... пожалуй, что нынче вечером, где-то без

двадцати восемь. Вот тогда ты и увидишь, как четко исполняются мои

повеления!

На мой взгляд - это один из ключей к совершенно счастливому родительству. И приемному, и кровному. 

Отвлеклась и про жизнь как выполнение желаний не закончила. Допишу, когда мысли вернутся. Убежали, как всегда ))

 Да, еще про когда не получается полюбить:

Вот что у меня придумалось в течение жизни:

Когда я признаЮсь себе в том, что кому-то из детей от меня достается меньше (суше, хуже, нетерпимее) - то я могу перестать требовать от него излишнее при этих исходных данных. Могу пожалеть его за то, что не могу полюбить. Могу просто почувствовать свою ответственность за это, согласиться ее нести. И тогда это, как любое наше настоящее, обязательно проявится. Во взгляде. поступках, решениях, и - самое главное - в нашем состоянии, настроении, мыслях.

Честно признаться себе - самое трудное в родительстве.

Это, конечно, для меня так. Не для всех, разумеется,я только свой опыт транслирую.

Когда это получается - все начинает выстраиваться на своих местах. Если представить себя полководцем своих мыслей, чувств, желаний и настроений - и проистекающих из них решений, поступков и дел - то когда я честно признаЮсь себе в том, что именно чувствую, думаю и хочу - это как будто все расположение войск видно мне с возвышения, и я понимаю, как все выстроено, и вижу, что и как на самом деле есть. А когда я сама от себя стараюсь скрыть неприятное, обхитрить себя, что "иначе и нельзя", "имею право", "это нормально" - то это как сидеть в бункере, пить кофе и предоставить врагу крушить войско, даже не посмотрев, что ж там делается. 

Бывает так, что из бункера можно выйти уже только во вражеские руки. Потому, что войско, оставшись без руководства, не смогло скоординировать свои действия - и перебило вместо врагов - само себя, и не сумело защититься 

Есть еще один немножко волшебный момент: пока родитель ищет себе объяснения и оправдания вместо честного взгляда на положение вещей и решения, как это изменить в себе самом - ребенок неизменно врет, и (или) ворует, и (или) изворачивается, придумывая окончания формулы "чуть что - скажу, что....".

Но как только родитель выбирает честность с собой и проживает с этим некоторое знАчимое время (скажем, три недели) - с ребенком начинают происходить чудеса.

Потому, что красота - в глазах смотрящего. И это и есть объективность.