Быль про детское упрямство

 Я помню себя отчетливо с неполного года. Ситуация, о которой я расскажу, произошла, когда мне было неполных три. Я помню все: обстановку, погоду, выражения лиц...но отчетливей всего я помню свои мысли и чувства.

 Мама, забирая меня из детского сада в чудесный летний день, звенящим от радости голосом сказала, что мы не пойдем сейчас домой, а пойдем в парк Горького, где нас уже ждет папа.  Я немедленно отказалась туда идти. Мама сказала, что я глупая и попыталась описать, какие удовольствия меня там ждут. Я стала рыдать и отказываться, упираясь ногами в землю. Мама сказала, что папа там ждет и уже никак нельзя его подвести, он будет до ночи стоять и ждать. Я не хотела думать про папу - я спасала себя от целого парка ужасных горьких лекарств. В парке Горького я провела все детство (квартира, где выросла мама, была рядом) - но никто до того дня не называл его при мне парком Горького - только просто парком. А я незадолго до этого болела, и принимала помимо всего прочего (и уколов - болела, видимо, пневмонией) - порошки в белых пакетиках. Я до сих пор думаю, что это была чистая хина - такими они были ужасно горькими... 

Ничто не могло меня успокоить, мама тащила меня, потому, что и в самом деле было договорено с папой, а сотовые телефоны в те времена были еще в компании с коврами-самолетами  Абсолютно раздавленной - такой я себя тогда помню. Я поняла у входа в знакомый парк, который я даже не узнала от ужаса, что я  - ничто. И мое нежелание - ничего не значит. И что я должна делать то, что скажут взрослые, всегда. Мне стало неинтересно жить на тот вечер. Никакие аттракционы меня не заинтересовали. Я уже не боялась горького, мне было все равно, как смирившейся жертве. Меня сажали в какие-то трясущиеся карусельные седла, и я тряслась, безвольно мотая головой. Я думала, помню: если у меня отвалится голова, то и не жалко, зато некуда будет горькое запихивать. 

 Никогда так и не полюбила после этого вечера аттракционы. Пробовала - всегда вспоминала тот день и свое состояние. 

 С ребенком нужно поступать так, как мы хотели бы, чтобы поступали с нами самими. У нас ведь есть опыт - и знания о том, что именно будет там, куда мы направляемся или только собрались. А у ребенка даже если и есть, то часто или неосмысленный, или забытый за небольшим числом повторений. 

 Если бы мы приехали в незнакомую страну к знакомому человеку, который там уже окопался - и нам сказали:

 - давай, быстренько переодевайся в купальник, идем...

 мы всегда, в любом состоянии и настроении, с удовольствием поскакали бы следом? Или только расспросив, куда? 

 Но это нам ответ, к примеру, "в аквапарк" - сразу даст полное представление о возможном. А ребенку надо задолго (за сутки - самое позднее) рассказать подробно все-все, что там будет.  И только тогда это будет уважительно и по-доброму )

 Нет ничего полезнее детских воспоминаний для того, чтобы понять ребенка. А когда мы понимаем, почему именно так ребенок себя ведет - мы можем ему помочь так, что наша совместная жизнь становится очень комфортной. Настолько, что приходит момент - и кажется небывалым состояние, когда хочется уйти от ребенка подальше. Это не просто слова - это даже не очень трудно устроить.

 Я вот сейчас попробую на ходу придумать пример:

 Представьте себе, что Вам предстоит провести один всего лишь день - в компании с человеком (к примеру, после операции), который не говорит ни на одном из понятных Вам языков. При условии, что этот человек - весь день - находится на Вашем попечении. Скорее всего, раз уж так сложилось, что это необходимо, Вы постараетесь хотя бы жестами выяснять время ото времени, что ему нужно из того, что можете сделать только Вы - и никак не может он сам.

 А ребенок тоже мало что пока может сам. И на нашем языке тоже пока не разговаривает, даже если ему уже 7. Потому, что он сам про себя нечасто еще в состоянии понять - что ему нужно, что с ним не так, в чем он нуждается. Ему на самом деле - одиноко, например потому, что в саду с ним не захотели играть дети. Это было всего раз за день - зато перед самым уходом из сада. И он не был виноват, это один из детей просто так, чтобы привлечь внимание к себе, сказал громко:

 - а у ..... шнурки коричневые! Фу! Какашка!

 И несколько детей запрыгали и закричали с готовностью тоже:

 - какашка!

 (это реальный случай, после которого 6-летний мальчик после череды скандалов дома, устав от них, лег на мамины колени подбородком и сказал вдруг:

 - мама, я не хочу больше жить..

 Для 6-летнего ребенка это, мягко говоря, не обычно даже после трудностей..

 И он не может рассказать нам об этом сразу. А иногда - никогда не сможет. И потому, что очень трудно 6-летнему мужчине признаться в своем позоре даже маме, и потому, что еще раз проговорить это - почти снова пережить, а это - больно. И просто потому, что память сознания вытеснила уже это в подсознание, потому, что велика была травма...

 Если мы пытаемся понять, что же нужно, как пытались бы понять в случае со взрослым человеком, описанном сначала - то непременно наткнулись бы на верное - иногда совсем и не нужно ничего рассказывать, для того, чтобы получить то, что мы хотим - разве мы сами об этом не знаем? Нас обругали  - шеф на работе, мама собственная, тетка в сберкассе, которой показалось, что "вас тут не стояло" - и Вы звоните мужу, а он, ничего об этом не знающий, вдруг говорит: 

 - Слава Богу, это ты...такой день паршивый, что мне бы скорей до тебя добраться...хорошо, что ты у меня есть...

 И - все прошло, правда? Или почти все...

 Так вот - с ребенком так же. Но если просто говорить дежурные слова - то это не работает. То есть - мысль:

 - вот я сейчас ее приласкаю - и она, может быть, оставит меня в покое хоть на полчаса! - разрушительна не меньше, чем то, что нас обругали несправедливо и вслух. И "мысленность" - ни разу не спасает. Здесь лекарство одно: поступаем так, как хотим, чтобы и с нами поступали. Не сами дети, разумеется. Те, у кого мы сами ищем защиты и поддержки.